Литература

Ответ на билет №45

1. Слово о поэте.

2. Сатирические стихи дореволюционного периода:

— “Гимны”;

— “Нате”;

— “Вам”.

3. Послереволюционный период:

— “О дряни”;

— “Прозаседавшиеся”.

4. Активная позиция поэта-борца.

1. Владимир Маяковский вошел в нашу жизнь “через лирические томики, как живой с живыми
говоря”. Определяющими словами для его творчества стали слова из стихотворения
“Домой” (1925):

Я хочу,

чтоб к штыку

приравняли перо...

“Штык-перо” помогал поэту писать стихи обо всем в равной степени талантливо и необычно.
Поэтому его поэзия так многолика: от плакатов РОСТА с краткими и меткими подписями до
поэмы о всей стране — “Хорошо!”. От антивоенных стихов до нежных, возвышенных поэм про
любовь. Маяковский — поэт-гигант; его поэзия неуемна, неистова.

2. Большое место в многогранном поэтическом творчестве Маяковского занимает сатира.
Сатира — вид комического, наиболее беспощадно осмеивающий несовершенство мира,
человеческие пороки. И задача этого вида искусства, по словам великого русского сатирика
М. Е. Салтыкова-Щедрина, “провожать в царство теней все отживающее”.

В годы, предшествующие революции, Маяковский отвергает буржуазный мир. “Долой вашу
любовь”, “долой ваше искусство”, “долой вашу религию”, “долой ваш строй!” — таков пафос его
поэмы “Облако в штанах”. Сатирическими стихами дореволюционного периода стали его
знаменитые “Гимны”: “Гимн судье”, “Гимн взятке”, “Гимн обеду”... В самих названиях многих
гимнов заложено комическое несоответствие, ведь гимн — это торжественная песнь, посвящать
которую в честь обеда или взятки просто смешно. В “Гимне судье” Маяковский едко высмеивает
общественный строй России, хотя местом действия названа далекая страна Перу. Страной этой
правят унылые судьи, враждебные всему живому:

Глаза у судьи — пара жестянок

мерцает в помойной яме.

Судьи сами не умеют радоваться жизни и запрещают это делать другим, стремятся все
регламентировать, сделать бесцветным, унылым. Так, под взглядом судьи вылинял
оранжево-синий павлиний хвост. Народ под властью злобных судей дан в образе каторжан.
Освободить каторжников можно, только устранив судей, которые “мешают и птице, и танцу,
и мне, и вам, и Перу”. Это как мораль басни.

Особенно ненавистен Маяковскому буржуазный мир — мир “жирных”: “Я жирных с детства
привык ненавидеть, всегда себя за обед продавая”, — вспоминает поэт свое голодное
отрочество и юность в Москве, куда семья переехала после смерти отца. В “Гимне обеду” он
создает гротескный образ буржуа — это “желудок в панаме”. В стихотворении “Нате!” в
сатирическом ключе представлен мир “жирных” обывателей, смотрящих “устрицей из раковин
вещей”. С сарказмом поэт говорит о пристрастии мещан к вещам, об их бездуховности
и пошлости. Маяковский издевается над мещанами, которые потребительски относятся к
духовным ценностям:

Все вы на бабочку поэтичного сердца

взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.

Толпа озвереет, будет тереться,

ощетинит ножки стоглавая вошь.

Все в стихотворении, начиная с названия “Нате!” и кончая последними словами, сориентировано
на прямое обращение к враждебной аудитории с целью вызвать скандал:

А если мне, грубому гунну,

кривляться перед вами не захочется — и вот,

я захочу и радостно плюну,

плюну в лицо вам

я — бесценных слов транжир и мот.

Грубыми словами клеймит Маяковский и буржуазию, развязавшую мировую бойню и
наживающуюся на ней, равнодушную к смертям и увечьям жертв войны, в стихотворении “Вам”.

В “Гимне ученому” ученый — “двуногое бессилие” “с головой, откусанной начисто”, у которого
“ни одного человеческого качества”:

Вгрызлись в букву едящие глаза, —

ах, как букву жалко.

Отгородившись от жизни, ее требований и проблем, этот “ученый” становится обывателем,
существом, равнодушным ко всему: времени года, любви, политике, даже будущему, тому, “что
растет человек глуп и покорен”. Наука такого деятеля так же бесполезна и бесперспективна,
как “труд” критика (“Гимн критику”), способного только чужое “белье ежедневно
прополаскивать в газетной странице”.

Едкие образы “Гимнов” запоминаются сразу — “желудок в панаме” из “Гимна обеду”, люди “из
мяса” — “Гимн здоровью”, “козы” — взяточники. Грибоедовские и гоголевские мотивы воскресают
в “Гимнах”, посвященных взяточникам:

И нечего доказывать — ищите и берите,

Умолкнет газетная нечисть ведь.

Как баранов, надо стричь и брить их.

Чего стесняться в своем отечестве?

3. Если в предреволюционные годы острие сатиры было направлено против “жирных”, против
бесчувственной к словам поэта “толпы”, то когда революция свершилась, сатирической мишенью
для Маяковского стали ее враги. Безоговорочное отрицание буржуазного мира позволило
Маяковскому с восторгом принять революцию, а острие сатиры он направил против тех, кто
мешал строить коммунизм — бюрократов и мещан. Уже в 1920—1921 годах появилось первое
стихотворение “О дряни”, обличающее “мурло мещанина” нового советского времени. Символом
и спутником бюрократа в быту, по Маяковскому, становится “оголтелая канарейка”. Даже серп и
молот — модные эмблемы, без которых нельзя “фигурять” “на балу в Реввоенсовете”. В 1922
году выходит в свет стихотворение “Прозаседавшиеся”, новое сатирическое произведение.
Тенденция к увеличению бюрократического аппарата наметилась уже в первые годы советской
власти. С невероятной быстротой стали возникать учреждения, погрязшие в непрерывных
заседаниях, собраниях, имитирующие кипучую деятельность, но далекие от истинных нужд
народа. Используя прием доведения качества до абсурда, Маяковский придумывает
“Объединение ТЕО и ГУКОНА”, т. е. театральное объединение соединяет с Главным
управлением конезаводов. И наоборот, Главкомполитпросвет разбивает на четыре организации:
Глав, Ком, Полит, Просвет. И чтобы уж совсем высмеять нелепость этого явления, он называет
учреждение по буквам алфавита:

“Пришел товарищ Иван Ваныч?” —

“На заседании

А-бе-ве-ге-де-е-же-зе-кома”.

Если количество заседаний преувеличено, то в вопросе, обсуждаемом на собрании, явное
преуменьшение — “покупка склянки чернил Губкооперативом”. Фантастично зрелище сидящих на
заседании половин людей — “до пояса здесь, а остальное там”, — так как служащим приходится
буквально разрываться между заседаниями.

4. Эти два стихотворения открыли целую галерею омерзительных образов в сатире середины
20-х годов. Но с бюрократизмом и мещанством Маяковский продолжал бороться всю жизнь.
Целые циклы стихов он посвятил бюрократам, карьеристам, взяточникам, подхалимам,
подлецам. Персонажи стихов — “пережитки прошлого”, но как живут эти “пережитки”! О своей
активной позиции борца с этими “пережитками” он говорит в стихотворении “Сергею Есенину”
(1926):

Дрянь

пока что

мало поредела.

Дела много —

только поспевать.

Надо

жизнь

сначала переделать.

Переделав —

можно воспевать.

Боль за новую страну делает сатиру Маяковского злой, едкой, ядовитой. “Дрянцо” хлещите
рифм концом” — и поэт хлещет: подлизу приспособленца:

Лижет ногу,

лижет руку,

Лижет в пояс,

лижет ниже <...>

А язык?!

На метров тридцать

догонять

начальство

вылез -

мыльный весь,

аж может

бриться,

даже

кисточкой не мылясь.

(“Подлиза”)

Хлещет сплетника, для которого весь мир — огромная замочная скважина, хлещет
“властителя” с его фальшивым бюрократическим аппаратом и т. д. V В стихотворении “Мрачное
о юмористах” (1929) Маяковский призывает других поэтов — “присоединяйтесь!” — атакуйте!

Чтоб

не скрылись,

хвост упрятав,

крупных

вылови

налимов —

кулаков

и бюрократов,

дураков

и подхалимов.

Стремясь “выволочь республику из грязи”, поэт не только разоблачал, высмеивал пороки
современности, но и предсказал живучесть “дряни” всякого рода.