Литература

Ответ на билет №44

1. Слово о поэте.

2. Творческая и гражданская позиция поэта.

3. Место человека в истории. Родство с миром.

4. Назначение поэта и поэзии.

5. Пейзажная и философская лирика.

6. Вера в истинную свободу творчества.

1. “...Единственное, что в нашей власти, это суметь не исказить голоса жизни, звучащего в нас” — так понимал природу искусства Борис Пастернак, и этим словам он оставался верен всю жизнь.

Пастернак родился в семье людей творческих (отец — известный художник, мать — пианистка), и его мировоззрение сформировалось под влиянием живописи, музыки, философии. Не сразу нашел он свое призвание, но обстановка родного дома помогла развить творческую личность поэта. Давнее увлечение поэзией стало делом всей его жизни.

В 1914 году выходит первая книга его стихов — “Близнец в тучах”; в 1917-м — книга “Поверх барьеров”; в 1922-м — книга стихов “Сестра моя — жизнь”.

2. Пастернак был убежден, что поэзия всегда остается “высотой, которая валяется в траве под ногами”, “органической функцией счастья человека, переполненного блаженным даром разумной речи”. Искусство не копирует жизнь, чтобы выявить ее смысл, а вбирает в себя лежащие в ее основании Истину и Добро. Искусство всегда реально.

В лирике Пастернака 20-х годов предстает мир, утративший устойчивость; это объясняется как самой эпохой, так и положением искусства в ней. Место человека в истории — одна из важнейших проблем в творчестве поэта. В цикле стихов “Темп и вариации” (1923) Пастернак в творчестве ищет источник силы, способной противостоять стихии разрушения, бушующей в современном мире.

3. В поэме “Девятьсот пятый год” (1926) революционные события оказываются важнейшим моментом в духовном становлении героя поэмы, в развитии его мировоззрения. Принимая величие революции, поэт ощущает свое нравственное неслияние с теми ее проявлениями, которые названы им “обличительными крайностями”. В этом и состоит конфликт художника и революционной эпохи.

В 1927 году выходит в свет поэма “Лейтенант Шмидт”, где Пастернак все более проникается мыслью, что герой века — одновременно его жертва. Постепенно в поэте крепнет уверенность в противостоянии разрушительным силам, убежденность в спасительной для жизни мощи творчества, искусства. Мир для поэта — свидетель и равноправный участник того, что происходит:

Поэзия, не поступайся ширью,

Храни живую точность:

точность тайн.

Не занимайся точками

в пунктире

И зерен в мире хлеба не считай.

Пастернак был убежден в независимости искусства: “...искусство должно быть крайностью эпохи... и ...напоминать эпоху...” Поэт не собирался вступать в конфликт со своей эпохой, но хотел лишь найти место в ней художнику. У поэта должна быть внутренняя свобода. И об этом Пастернак говорит в стихотворении “Стансы”, где утверждается стремление “смотреть на вещи без боязни”. От века поэт себя не отделял, приветствуя “счастье сотен тысяч”:

И разве я не мерюсь пятилеткой,

Не падаю, не подымаюсь с ней?

Но как мне быть с моей грудною клеткой

И с тем, что всякой косности косней?

Но приятие настоящего было для поэта насилием над собой:

Мы в будущем, твержу я им, как все, кто

Жил в эти дни. А если из калек,

То все равно: телегою проекта

Нас переехал новый век.

Он постоянно вступал в спор с теми, кто выдавал желаемое за действительное, кто “удивлялся тому, что уже не удивляет”:

Ты рядом, даль социализма.

Ты скажешь — близь? — средь тесноты,

Во имя жизни, где сошлись мы, —

Переправляй, но только ты.

Еще в пору создания стихов, составивших книгу “Сестра моя — жизнь”, Пастернак утверждал: “Неотделимые друг от друга поэзия и проза — полюса... начала эти не существуют отдельно”.

4. Много лет Пастернак не расставался с замыслом романа, в центре которого должна быть революционная эпоха. В этом романе Пастернак хотел “дать исторический образ России за последнее сорокапятилетие...” (роман не сразу будет назван “Доктор Живаго”). В нем история предстает как драматическое действие, в центре которого оказывается художник. Цикл стихов Юрия Живаго открывает стихотворение “Гамлет”. В стихотворении “Гамлет” лирический герой чувствует себя актером на сцене жизни среди всеобщего “сумрака ночи”. Он нравственно противостоит власти лжи и мрака:

Я один, все тонет в фарисействе.

Жизнь прожить — не поле перейти.

Наделив своего героя поэтическим даром, Пастернак тем самым отдал ему самое дорогое, чем сам обладал. Поэзия вписывается в жизнь героя, оказывается ее составной, необходимой частью:

Во всем мне хочется дойти

До самой сути.

В работе, в поисках пути,

В сердечной смуте.

До сущности протекших дней,

До их причины,

До оснований, до корней,

До сердцевины.

Поэзия воспринимается как активное начало жизни, как средство утверждения в ней человечности:

Зачем же плачет даль в тумане

И горько пахнет перегной?

На то ведь и мое призванье,

Чтоб не скучали расстоянья,

Чтобы за городскою гранью

Земле не тосковать одной.

В стихотворении “Быть знаменитым некрасиво...” поэт определяет цель творчества как “самоотдачу, а не шумиху, не успех”. Поэтому художнику “быть знаменитым некрасиво”, так как знаменитым может быть только само творчество. А жить надо

...без самозванства,

Так жить, чтобы в конце концов

Привлечь к себе любовь пространства,

Услышать будущего зов.

При этом очень важно сохранить себя как личность, чтобы те, кто “пройдут твой путь за пядью пядь”, поняли, что ты не “отступился от лица”, и остался

...живым и только,

Живым и только до конца.

5. Все стихи Пастернака проникнуты верой в жизнь, радостным удивлением перед ее красотой. В одном из ранних стихотворений он говорит:

Февраль! Достать чернил и плакать!

Писать о феврале навзрыд.

Пока грохочущая слякоть

Весною черною горит.

Высшей формой проявления жизни, носительницей ее смысла была для поэта природа. Она — на равных с человеком:

...У плетня

Меж мокрых веток с ветром бледным

Шел спор. Я замер. Про меня!

(“Душная ночь”)

Написав в 1922 году книгу стихов “Сестра моя — жизнь” и взяв за основу сюжета любовный роман, Пастернак проводит своих героев через времена года. Начавшись весной, роман бурно развивается летом, а осень становится для влюбленных порой расставания. Все это — приметы мира, в котором живет, любит, испытывает счастье, страдает человек. Мир и человек в восприятии поэта предстают как единое целое. Пейзаж здесь едва ли не главный герой, а лирический герой не центр, а связующее звено в стихотворном потоке. Природа у Пастернака чаще всего оказывается не объектом, а субъектом лирического переживания. Не поэт видит деревья, а деревья видят его, не поэт замечал, а

...облака замечали: с воды похудели

Заборы — заметно, кресты — слегка...

Пастернак предпочитает, чтобы сам мир говорил за него и вместо него. Например, о зиме:

Она шептала мне: “Спеши!” губами, белыми от стужи...

Поэзия Пастернака — это не стихи о мире, а сам мир, живущий по законам поэзии. Мир, где поэтические строчки декларирует чердак, где “в заплатанном салопе сходит наземь небосвод”, где “тоска пассажиркой скользнет по томам”, где “предгрозье играет бровями кустарника...”.

Любая деталь этого мира — частичка мирозданья, любой миг — частичка вечности:

И через дорогу за тын перейти

Нельзя, не топча мирозданья...

………………………………………..

Мгновенье длится этот миг,

Но он и вечность бы затмил...

Поэт не отдает предпочтения ни временному, ни вечному. Он ощущает себя живущим в тысячелетиях: “Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?” Но при этом не уходит от повседневного. В соседних строчках мирно уживаются у него “пространства беспредельные”, “подвалы и котельные”. Его поэзия как бы приобщает “мелочи жизни” к времени и пространству бесконечного и вечного мира. Способность видеть в капельках воды безграничный океан, именуемый жизнью, — важнейшая черта поэтического дарования Пастернака. Мир Пастернака — это не окружающий нас мир и не наш внутренний мир, это единство того и другого. Его слова — это не новые слова и не старые слова, это старые слова, звучащие по-новому.

Стихи из тетради Юрия Живаго (роман “Доктор Живаго”) — стихи о сокровенном. Не раз вспомнит герой романа свечу, что горела за окном московского дома, где была та, которую он встретил и полюбил. И среди написанного им останется “Зимняя ночь”:

Мело, мело по всей земле,

Во все пределы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

В бескрайнем просторе мира свеча становится точкой притяжения для человеческой души, превращается едва ли не в вечный источник света, не в комнате, а в мире мерцает и не гаснет этот одинокий свет. Тени на потолке вполне реальны и вместе с тем наводят на мысль о судьбе, ее игре, ее силе.

В стихах, завершающих роман, и тех, которые написаны в пору работы над ним, особенно обнажился философский склад поэтического дарования поэта. Поэт все больше и больше убеждается в целостности мира во всех его проявлениях, и его задача — связать воедино природное и историческое, тем самым укрепить единство мира на основаниях добра и красоты, укрепить единство идеала и нормы. Даже снегопад позволяет ему испытать чувство приобщения к движению времени:

Снег идет, густой-густой.

В ногу с ним, стопами теми,

В том же темпе, с ленью той

Или с той же быстротой,

Может быть, проходит время?

Мгновение выхвачено из вечности, но продолжает принадлежать ей.

Приобщение к природе, к миру дает возможность преодолеть и ощущение одиночества, и осознание кратковременности собственного бытия — открывает возможность видеть то, что лежит далеко впереди, за очерченным жизнью горизонтом:

За поворотом, в глубине

Лесного лога,

Готово будущее мне

Верней залога.

В “состав будущего”, в жизнь, что “ежечасно обновляется в неисчислимых сочетаниях и превращениях”, входит и бессмертие, о котором говорит Юрий Живаго. У Пастернака бессмертие, вечность — понятия не отвлеченные: символом вечности оказывается в одном из последних стихотворений поэта новогодняя елка:

Будущего недостаточно.

Старого, нового мало.

Надо, чтоб елкою святочной

Вечность средь комнаты стала.

Поэт роднит человека с вечностью и заставляет его задуматься и помнить о том, что

...Только жизни впору

Все время рваться вверх и вдаль.

6. Б. Л. Пастернак не мог смотреть на мир иначе, зная, что жизнь в себе самой несет начало вечного обновления. Вложив в уста своего героя слова: “Как сладко жить на свете и любить жизнь! Как всегда тянет сказать спасибо самой жизни, самому существованию...” — Б. Л. Пастернак, лауреат Нобелевской премии, видимо, глубоко в душе был убежден, что настанет время, когда он и его творчество получат истинную свободу.